Чтобы хорошо, чисто помыться, нужно мыло. Это было известно еще с незапамятных времен. Процесс получение мыла — совсем несложный. Требуется всего два ингридиента: твердый жир и каустическая сода. Смешать и кипятить до загустения.

В качестве твердого жира, там где растут пальмы, с опять же незапямятных времен, использовалось пальмоядерное или кокосовое масло, а самородную соду добывали в Египте, на месте высохшего озера Netjeri (отсюда — натрий) и караванами развозили по всему Древнему Востоку. Или прямо на месте сплавляли с пальмовым маслом, а развозили уже готовое мыло.

Все было хорошо, но по мере того, как цивилизация продвигалась на север и Запад, с мылом начались проблемы: пальмы не растут 🙁

Но люди хитрые — нашли замену. Выяснилось, что баранье сало или говяжий жир можно использовать взамен пальмового масла. Да и в принципе, любой животный жир (медвежий, барсучий, тюлений, китовый…) А соду можно заменить поташем. Поташ — не что иное, как отмытая в горшке растворимая часть древесной (и вообще растительной) золы (pot ash — горшечная зола.)

Но есть проблема. Даже две. Во-первых, поташ — это премущественно калий (potassium). Чистое калийное мыло — жидкое и нестойкое. Из-за калия мыло, сваренное на древесной золе — мягкое, легко разлагается, долго не хранится. Да и сам поташ долго не хранится — размокает и “теряет силу”, взаимодейтвуя с углекислым газом воздуха. Поэтому поташное мыло можно использовать только здесь и сейчас — сожгли лес, собрали золу, сварили мыло, помылись — и так до следующего раза.

В Западной Европе уже в средневековье леса закончились. Вместе с лесами закончился, с одной стороны, поташ, а, с другой стороны, барсуки, еноты, белки и прочие звери из жира которых варили поташное мыло.

И хотя к XVII веку соду научились добывать из солянки (растение такое) в Испании и из водорослей в Шотландии, а поташ научились возить в просмоленых бочках из Росии, проблему мыла это толком не решило: сода требовалась во все больших количествах для варки стекла, а кроме того, не хватало непищевого животного жира (а пускать на мыло бараний или говяжий жир в те голодные времена рука не поднималась).

Поэтому Европа оставалась грязной. Нельзя сказать, чтобы европейцев это радовало. В частности, короля Франции Людовика XVI запах его придворных достал так, что, посовещавшись с Академией Наук он объявил в 1783 году премию в 2400 ливров (большие деньги по тем временам) тому, кто найдет простой и дешевый метод получения соды из повареной соли (с жиром вопрос надеались решить за счет китобойного промысла).

Многие пробовали, но преуспел придворный хирург герцога Орлеанского Николь Леблан. В 1791 году он запустил в Сен-Дени первый в мире содовый завод. К сожалению, время он выбрал не самое удачное: во Франции происходила революция, завод у Леблана отобрали (“национализировали”) и довольно быстро привели в негодность. А его технологию опубликовали в надежде, что она быстро распространится. Но тут во Франции стало не до соды…

А вот в соседней Англии быстро смекнули, что это — золотое дно. Причем, поскольку революция аннулировала патент, то каждый любой технически грамотный предприниматель мог начать делать соду (процесс был действительно очень прост). Вскоре Англия смогла наладить массовый выпуск сравнительно недорогого мыла. Текстильное производство у них тоже было на высоте: народ смог не только мыться, но и менять белье — так что вони заметно поубавилось.

Тем временем, французы, пройдя через революции, увидели, что их парфюмерная специализация в мировом разделении труда оказалась существенно подорваной. И решили догнать и перегнать 🙂

Английский способ производства мыла имел два крупных недостатка: во-первых, требовалось пальмовое или кокосовое масло, которое делалось преимущественно в английских колониях. Или китовый жир, который, опять-таки, добывался английскими китобоями. А, во-вторых, леблановский содовый процесс, как бы сейчас сказали, просто ужасно загрязнял окружающую среду (не случайно первый акт британского Парламента о чистоте воздуха — Alkali Act, 1863 — был направлен именно против содовых заводов)

На другом берегу Ла-Манша занялись решением обоих этих проблем и вскоре взяли реванш. Сначала, в 1861 году Эрнст Сольвей предложил свой, экологически чистый, процесс получения соды. А в 1869 году Ипполит Меже-Мурье разработал метод получения саломаса (сало из масла) — изготовления твердого, пригодного для омыления, жира из дешевых сортов жидкого растительного масла.

Собственно, с тех пор производство дешевого кускового мыла почти не изменилось: берут, например, рапсовое масло (canola oil), гидрогенизуют его по Меже-Мурье, варят с содой, полученной по Сольвею, добавляют ароматизатор и режут на куски. Для дорогого мыла по-прежнему берут кокосовое масло или говяжий жир. Жидкие мыла делаются иначе, но сейчас речь не о них.

Всё бы хорошо, но на Североамериканском континенте добывают самородную соду (“trona”), почти такую же, как в древнем Египте. Сольвеевский содовый процесс оказался не нужным. И это привело к неожиданному следствию: в Северной Америке машины ржавеют, при прочих равных, быстрее, чем в Европе. Дело в том, что одним из побочных продуктов европейского (сольвеевского) содового производства является хлорид кальция, который и разбрасывают против гололеда на улицах европейских городов. А в Северной Америке сыплют более агрессивную повареную соль…

(с) Al Nemiga, 2009, 2018